Уже вечерело, когда два молодых человека с увесистыми рюкзаками пробирались через заросли орешника в глубине смешанного леса. Чуя приближение ужина, мелкий гнус тащился следом. – Я и не думал, что твой сюрприз будет так далеко, – недовольно сказал Сергей, перешагивая через упавший ствол. – Я тоже не думал, что ты такой тихоходный, – улыбнувшись, ответил Вадим. Миновав очередную группу молодых ёлок, друзья вышли на невысокую насыпь. Хотя она так же заросла кустами и деревьями, было видно, что когда-то здесь лежали рельсы: утопленные в землю шпалы кое-где совсем сгнили, оставив после себя небольшие канавки, а местами ещё виднелись из-под зелёной травы. – Теперь направо, – сказал Вадим, взглянув на компас. Через пару минут движения по старой насыпи друзья подошли к почти насквозь проржавевшей узкой металлической мачте. – Старый семафор! – радостно провозгласил Сергей. – Это твой сюрприз? Вадим достал из кармана обрывок бумаги и протянул его другу. Там принтером была напечатана всего одна фраза: «В ночь с 10 на 11 сентября 1914 года на разъезде Сагар Казанской железной дороги произошло крушение пассажирского поезда. Погибли 6 пассажиров и 3 железнодорожника». Брови Сергея удивлённо поднялись, щенячий восторг отразился на его лице. – Ты его нашёл? Сегодня же сто лет! Спасибо, дружище! Он обнял товарища и похлопал по спине, точнее по рюкзаку на ней. – Да ладно, телячьи нежности, – смутился Вадим, хотя было видно, что он доволен. – Ищи место для палатки. Пройдя ещё вдоль бывшего пути, они через десяток метров остановились у хорошо сохранившейся кирпичной будки, даже кровля на ней, состоящая из старой черепицы, была почти цела, но окон и дверей не было. – Старая постройка, – одобрительно сказал Вадим, погладив стену. – Небось, на куриный яйцах раствор клали… – Ого, семафорный пост! – будто ребёнок не переставал радоваться Сергей, заглянув внутрь. Вадим последовал его примеру и увидел там опущенные вниз рычаги, которые раньше были частью какого-то механизма, но давно были забыты, покрылись пылью и ржавчиной. Сергей достал свой телефон и принялся фотографировать каждый уголок постройки. – Притормози, – потянул его за рюкзак Вадим, – солнце садится, а нам ещё идти. Пробираясь по едва различимым шпалам сквозь разнообразную растительность, друзья вскоре наткнулись на небольшое здание, сделанное из того же красного кирпича. Его вплотную со всех сторон обступили лиственницы, одна из них, уже сухая, когда-то упав на крышу, проломила её, от чего часть черепицы осыпалась на землю. Оконные рамы, хотя ещё и местами сохранились, стёкол давно не держали; фигурная входная дверь, изрядно иссохшая, просто лежала, упав внутрь. Однако над входом, сильно закрытая листвой, едва виднелась написанная чёрной краской в нише надпись «Сагаръ». – И сколько лет сюда не ступала нога человека? – восхищённо воскликнул Сергей, входя в здание, предварительно сняв и оставив у входа рюкзак. Внутри царила разруха, деревянный пол местами прогнил, весь он был усыпан обвалившейся с потолка штукатуркой, а сквозь дыры уже тянулась вверх какая-то зелень. Вдоль сильно обшарпанных стен стояли покрытые опавшей листвой деревянные лавки, на одной из них лежал скелет какого-то небольшого животного, должно быть лисы. – А вот тут явно контора, – сказал Сергей, проходя через внутренний дверной проём справа. Войдя следом, Вадим увидел комнату примерно три на четыре метра, почти избежавшую разрушений. Возле внутренней стены её стоял массивный письменный стол, а между окнами были прибиты полки, на которых ещё ютились несколько ржавых керосиновых фонарей. К столу спускалась пара проводов, держащихся за маленькие изоляторы: наверно здесь когда-то был телеграф. Всё было покрыто толстым слоем пыли и немного сухими листьями. Сергей снова достал телефон и стал снимать. Внезапно он резко отпрыгнул назад, ударившись спиной о дверной косяк, и вскрикнул: – Ух ты, жесть! – едва не уронив свой аппарат. – Что там? – спросил Вадим, в недоумении посмотрев на друга. – Вот! – повернул тот в его сторону экран телефона с включённой камерой. Там на вид комнаты будто накладывалась вторая картинка, пожалуй, даже более чёткая, чем первая. Это было то же помещение, но много лет тому назад: у дальней стены стоял большой диван, над которым висел чей-то портрет, было несколько стульев, но главное – за столом сидел мужчина с бородой и старомодными усами, на нём был тёмный двубортный мундир и железнодорожная фуражка. Он держал в руках ленту, тянувшуюся от стоявшего рядом телеграфного аппарата; на столе были ещё чернильный прибор и какие-то журналы. – Круто! Голограмма? – спросил Вадим. – Похоже на то. А здесь как? – Сергей повернул телефон в сторону зала ожидания. Там странный эффект тоже присутствовал, были заметны даже два керосиновых фонаря в разных концах помещения, которых в этом времени не было. – Надо записать видео, а то никто не поверит! – возбуждённо вскрикнул Сергей, включил запись и снова навёл камеру телефона на письменный стол. Теперь изображение заставило его вздрогнуть: бородатый мужчина уже не сидел, а стоял прямо перед ним и явно что-то говорил, судя по шевелящимся губам. Сергей осторожно попытался дотронутся рукой до плеча незнакомца, но, судя по экрану, пальцы просто прошли сквозь ткань. – Призрак, – сказал Вадим, не отрывая глаз от экрана. – Попробуем добавить звук? Он достал из кармана куртки наушники, подключил их к телефону, один капсюль вставил в ухо себе, а другой – Сергею. Только на максимальной громкости и то очень тихо удалось расслышать голос человека другой эпохи. – … четыре часа… пьяницы… жалование… ночь, – лишь обрывки фраз доносились до слуха друзей. Затем мужчина отошёл, зажёг пару керосиновых фонарей, один поставил на стол, с другим вышел из комнаты, а потом и из здания. Сергей рванулся было пойти следом, но Вадим его осадил: – Да ты так телефон совсем разрядишь. Молча соглашаясь, Сергей выключил камеру и сунул аппарат в карман. – Ну и что ты об этом скажешь? – спросил он. – Пора найти место для палатки, – отстранённо ответил Вадим. Оно нашлось близко – между стеной здания и ближайшим деревом. Полянки хватило не только для ночлега, но и для костра, который первым делом развели туристы. Когда они закончили все приготовления к ночёвке, солнце уже село, правда, на небе осталась светить почти полная луна. И хотя на бывшем разъезде деревья были не такие высокие, как в окружавшем лесу, лунный свет лишь местами доставал до земли. Только окончив все дела и допивая чай, Сергей собрался с мыслями и снова вернулся к прерванному разговору. – Как ты думаешь, бывают коллективные галлюцинации? – спросил он. – Вряд ли… А это было очень реалистично, – ответил Вадим. – Я проверил запись, там нет никакого мужика. Как иначе это объяснить? – Есть многое на свете, друг Гораций… – сказал Вадим и, немного помолчав, продолжил. – Но кажется я знаю, кто это был. – Расскажи. – Начальник разъезда Порфирий Яковлев. – Шутишь? В сети только одна строчка инфы. – Ты никогда не слышал о бумажных архивах?.. Сергей засунул термос обратно в рюкзак, а Вадим продолжил: – В этот вечер товарный застрял на перегоне на четыре часа и прибывал на разъезд уже к полуночи. Начальник открыл ему маршрут на прямой и пошёл к выходной стрелке, чтобы поставить её на косой путь под обгоняющий пассажирский, но не успел вернуться на первый пост, а семафор так и остался открытым. В 0:10 паровоз пассажирского влетел в хвост стоящему на главном товарному. Порфирия завалило слетевшими с пути вагонами. Как-то так. – Да ну, бред. Что же он один между стрелками бегал? – По ночам разъезд не работал, поезда не ходили, и стрелочник дежурил только до девяти. Просто так сложилось. Судьба. Друзья снова замолчали, глядя на костёр. Пауза тянулась долго, пока где-то недалеко не принялась ухать сова. – Я думаю, тут всё как в кино: покойник застрял между мирами и каждый день переживает свою смерть, – сказал, наконец, Вадим. – Типа проклятья. – Да ну тебя, – с укором произнёс Сергей. – Спать пора, а ты на ночь всякую дичь несёшь. Он забрался в палатку и лёг, отвернувшись лицом от затухающего костра. Следом залез и Вадим. Не смотря на все усилия, друзья так и не засыпали, ворочаясь и периодически задевая друг друга локтями. Наконец, Сергею это надоело, он поднялся и сказал: – Это какой-то бред, но я всё равно завис. Надо посмотреть ещё раз. Увлекая за собой Вадима, он вылез из палатки, достал телефон и включил камеру. На экране друзья снова увидели странную картину из разных эпох одновременно: две пары рельсов лежали перед ними; местами поблёскивая в лунном свете, они насквозь проходили выросшие на их месте деревья; по дальнему от наблюдателей пути двигались, замедляя ход, деревянные вагончики товарного поезда. – Я же говорил! – воскликнул Вадим, когда те совсем остановились. – Если ты прав, минут через двадцать будет авария. Бежим! Сергей захватил из палатки походный фонарь, включил его, и друзья максимально быстро ринулись назад, откуда пришли. Их пробежку сильно замедляли то и дело хлеставшие по ногам ветки кустов, но примерно через полкилометра они увидели место, куда сходились видимые лишь в телефоне рельсы. Там рядом с насыпью возвышалась ручная стрелка, железная голова которой боком смотрела вдоль главного пути на последний вагон товарного поезда. – Попробуем перевести? – зачем-то предложил Вадим. – Как можно сдвинуть то, чего не существует? – Сергей в доказательство помахал рукой перед собой и на экране было видно, как она проходит сквозь металл. – Ты же можешь что-то придумать? – Зачем? Уже всё случилось, ничего не исправишь. Можем только наблюдать. – А если б в этом поезде был ты, и от этого зависела твоя жизнь? Сергей помолчал, потом посмотрел в разные стороны и вдруг его осенило. – Семафор! Он быстро забежал в находившуюся совсем рядом будку и попытался поднять вверх первый же рычаг. Тот не шевельнулся. – Откуда ты знаешь, какой из трёх? – спросил Вадим, приходя на помощь. – Не знаю, но попробуем все! Первый так и не поддался, вероятно, его заклинило намертво. Второй даже не пытался сопротивляться – у него был оборван приводной трос. И только третий совместными усилиями с раскачки удалось водрузить в верхнее положение. Сергей выскочил из будки, вновь достал телефон и навёл камеру в сторону перегона. Минуты три на экране были видны только рельсы, отражающиеся в свете луны там, где их не заслоняли растения, затем вдалеке показалось слабое слегка подрагивающее пятно света, которое медленно увеличивалось и становилось ярче. Это было фонарь приближающегося паровоза. Тот явно замедлялся и вскоре действительно остановился, заехав колёсной парой за семафор; картинку закрыло облако пара. – Получилось! – вскрикнул от восторга Сергей, направляя камеру телефона в противоположную сторону. Там, едва различимый в сумерках, к стрелке нагнулся человек и перебросил противовес в сторону рельсов. Высокая голова механизма повернулась и указала на боковой путь. – Он успел! – пришла очередь для восторга у Вадима. – Открывай входной! Уже полностью погрузившись в игру, его друг снова зашёл в будку и опустил недавно поднятый вверх рычаг. Опять направив камеру телефона на перегон, он увидел, как через пару минут паровоз стал медленно двигаться в его сторону, затем поравнялся и неторопливо прошёл мимо, увлекая за собой вереницу пассажирских вагончиков. Словно заворожённый Сергей смотрел на это безмолвное зрелище проходящего мимо старинного поезда, пока какая-то нелепость не прервала его детский восторг. В объектив камеры попал Вадим. Под светом уже неяркого походного фонаря, стоявшего на подоконнике кирпичной будки, он выглядел совсем привычно – в джинсах и куртке, но на экране телефона был одет в железнодорожный мундир с двумя рядами пуговиц и форменную фуражку. Пару раз Сергей отводил камеру в сторону, пытаясь понять в чём подвох, пока не услышал голос друга. – Вечер сюрпризов идёт к концу, – с грустной улыбкой произнёс он. – Ты порвал вечность, в которой мы застряли сто лет назад. Это я должен был дежурить на стрелке, но напился и спал в конторе, пока не проснулся от грохота. Я бросился туда, где горели вагоны, но какая-то бочка взорвалась прямо у моих ног, и я умер. – Но я же тебя знаю сколько лет! Ты не можешь быть мёртвым! – А помнишь хоть одно наше общее фото? – спросил Вадим, и, немного помолчав, продолжил: – я всегда был только у тебя в голове. Покойники по-другому не могут. – А как же тот, второй? – еле-еле смог выдавить из себя Сергей. – Я же видел его в телефоне… – В ваше время больше верят тому, что на экране, чем реальности, поэтому мне пришлось схитрить. Вадим приблизился к Сергею вплотную, видение прошлого внезапно проявилось во всей полноте вокруг них, и в свете уже почти потухшего фонаря призрачный друг сказал: – Для меня служба на «железке» была всего лишь работой, а для Порфирия – жизнью, поэтому он здесь неотлучно уже целый век, а я возвращаюсь сюда каждую ночь только чтобы снова умереть. Это мýка, на которую мы обрекли себя сами. – Я заблудился в мыслях, – растерянно пробормотал Сергей, засовывая в карман уже не нужный телефон. – Как это всё работает? Последний вагон пассажирского поезда проследовал стрелку и все видения вокруг резко пропали. Друзья стояли в одиночестве и смотрели в глаза друг другу. – Банально, но вера творит чудеса, – сказал Вадим. – Мы верили в то, что виновны, и сами заключили себя в этот цикл последнего дня, а ты – в то, что сможешь управлять семафором, и разорвал бесконечность. Но сделать это могла только родная кровь, а я не успел обзавестись потомством, поэтому нашёл тебя. – Я? – едва смог выдавить из себя Сергей. – Да, праправнук Порфирия. Теперь ты знаешь, от кого у тебя любовь к «железке», – снова улыбнулся Сергей. – Мне осталась пара секунд, давай прощаться. Походный фонарь совсем потух, и уже лишь при свете луны друзья обнялись. – Скажи, а каково это – быть мёртвым? – спросил Сергей. – Ещё скучнее, чем быть живым… – ответил Вадим, и Сергей перестал чувствовать на своей спине его ладони. Почти полная луна опускалась за вершины деревьев. Осенний лес издавал привычные для себя редкие звуки. С ветки ближайшей ели равнодушно смотрели на Сергея два совиных глаза. Он был один в глухом месте, где окрест на много вёрст не было других живых людей. Поёжившись, парень накинул на голову капюшон, подхватил потухший фонарь и пошёл искать оставленную палатку. Ночь обещала быть прохладной.
